Наш рассказ о пятерке самых богатых экономистов подходит к концу. Как видите, пока что мы держим свое обещание: все наши герои – англичане и все они страшно богаты. И теперь мы вплотную подошли к самому, быть может, примечательному из экономистов, который, по воле судьбы, оказался и последним в хронологии. Истинный британский аристократ, изысканный и утонченный, он ко всему прочему оказался поистине экономистом всех времен и народов, раз и навсегда перевернувшим экономику и указавшим ей пути развития на десятки (а то и сотни) лет вперед… одним словом, мы начинаем рассказ о Джоне Мейнарде Кейнсе.

Знак судьбы

Даже самые отъявленные скептики, смеющиеся над досужими разговорами о судьбе или магии чисел, иногда начинают задумываться перед лицом очевидных фактов. Великий английский физик, достроивший здание классической механики, родился в год, когда умер великий итальянец Галилей, заложивший фундамент этого здания. Что же касается нашего героя, то он родился в 1883 году. В том же году умер Карл Маркс. Мы не будем утруждать себя размышлениями оккультного характера – скажем лишь одно: попросите любого экономиста, будь то аспирант или нобелевский лауреат, назвать десять самых выдающихся экономистов всех времен, будьте уверены: Маркс и Кейнс будут непременно названы в числе первых.

Современная наука после долгих споров, не затихших и по сей день, пришла к отрицанию представления о решающем влиянии наследственности на способности человека, отводя ведущую роль влиянию среды. Правильна ли такая позиция или нет, но биография нашего героя прекрасно подходит под любую теорию. Его отец, Джон Невилл Кейнс (1859-1949), если и не был столь же великим экономистом, каким суждено было стать его сыну, во всяком случае, являлся экономистом выдающимся. Его перу принадлежал всего один крупный труд по экономике, который, тем не менее, обеспечил ему место в «галерее славы». Кейнс-старший имел все шансы сделать блестящую академическую карьеру – по крайней мере, Альфред Маршалл, наиболее выдающийся экономист викторианской эпохи, выдвигал его на ведущие должности в Оксфорде. Неизвестно, сторонился ли Кейнс этих должностей из принципа или ему просто не повезло, однако карьеры он так и не сделал. Успех с избытком пришелся на долю его сына.

На ветвях фамильного древа Кейнса вообще располагалось множество выдающихся людей. Мать Кейнса, Флоренс Ада Браун, была довольно известной в свое время писательницей, не забытой и поныне. Племянница нашего героя, Полли Кейнс, станет известным экономистом; что же до ее отца, мужа сестры Кейнса, Арчибальда Хилла, то ему выпадет честь в 1923 году получить Нобелевскую премию по медицине и физиологии. По всей видимости, семейство Кейнсов обладало некой притягательной силой и для талантов со стороны.

Итон. Кембридж. Индия

В четырнадцать лет юный Кейнс поступил в Итонский колледж. Это учебное заведение, которому в 2040 году исполнится ровно 600 лет, всегда имело славу школы для элиты. В колледже, который был известен своими строгими нравами, Кейнс чувствовал себя, словно рыба в воде. То же самое было и в Кембридже, куда он поступил по окончании Итона. Маршалл и Пигу – два великих экономиста – получали истинное интеллектуальное наслаждение от общения с ним и постоянно напоминали о необходимости стать профессиональным экономистом.

Но у Кейнса были несколько иные планы. Ему хотелось пожить в свое удовольствие, для чего нужны были деньги – и немалые. В одном из писем своему другу (а позднее и любовнику – имел Кейнс такую слабость) он признавался, что хотел бы стать управляющим железной дорогой или создать трест. Однако вместо всего этого ему пришлось поступить на государственную службу и отправиться в Индию, в управление по делам этой страны, где он возился с финансовыми бумагами. Не будет преувеличением сказать, что Кейнса в буквальном смысле тошнило от своих служебных обязанностей. Его тянуло назад, к интеллектуальным (и не только) наслаждениям – тем более, что он уже начал работу над своим первым крупным трудом. Интересно отметить, что это был трактат по… теории вероятностей. Трудно представить себе подобную разносторонность, но Кейнс действительно создал собственную теорию вероятностей, которая была независима от теории вероятности великого французского математика Лапласа, советского ученого Колмогорова (она будет сформулирована позднее) или созданной примерно в то же время теории австрийского математика и физика Рихарда фон Мизеса – брата выдающегося экономиста Людвига фон Мизеса, с последователем которого – Фридрихом фон Хайеком – у Кейнса впоследствии завяжется горячий интеллектуальный спор в экономических журналах, в котором Кейнс одержит блестящую победу.

Любопытная деталь: для поступления на государственную службу Кейнсу необходимо было выдержать ряд экзаменов. В общем зачете он оказался вторым, причем низшую оценку он получил, как вы уже наверняка догадались, по экономической теории. Неисповедимы пути Господни, и тому есть немало примеров: мало кто знает, но Антуан де Сент-Экзюпери стал летчиком лишь потому, что провалил экзамен в военно-морскую школу – сочинение, само собой.

Итак, Кейнс вернулся в Кембридж, а, вернувшись в Кембридж, снова вернулся… к Индии. В 1913 г. вышла его книга «Денежное обращение и финансы в Индии». Книга была тут же высоко оценена специалистами и доставила ее автору место в Королевской комиссии по денежному обращению в Индии. Так – не с кропотливой работы в конторе, а с блистательной демонстрации собственного интеллекта – началась его карьера государственного мужа.

Война, биржа и русская балерина

Много времени Кейнс проводил в Блумсберри, где образовалось редкое даже для той насыщенной талантами эпохи общество интеллектуалов – Блумсберрийский кружок. Туда входил уже известный нам Стрейчи, бывал там знаменитый философ и математик Бертран Рассел (тот самый, который сказал, что бросил экономическую теорию по той причине, что она слишком проста). Однако душой компании в Блумсберри была чета Вулфов – Леонард Вулф и Вирджиния Вулф. Ни в Итоне, ни даже в Кембридже с их располагающей к умственным упражнениям атмосферой Кейнс не чувствовал себя так хорошо, как в Блумсберри.

Но время есть время и над старой доброй Англией сгущались тучи мировой войны. Само собой, Кейнс не стал, подобно многим выдающимся современникам, записываться в армию. Дома он был нужнее – тем более, что он к тому времени занимал уже весьма высокий пост в министерстве финансов. По долгу службы ему приходилось часто бывать во Франции. Между делом Кейнс, бывший большим ценителем искусства, обзавелся там целой картинной галереей: Делакруа, Мане, Энгр и Гоген – все они имелись в его собрании. Часть картин он купил для английских музеев в порядке служебных обязанностей: он убедил начальство, что этим Англия окажет финансовую помощь Франции. Но одну картину Сезанна он оставил себе, тем более, что цена на картину в Париже в те дни была поистине бросовая: какое кому было дело до Сезанна, когда тяжелая артиллерия немцев вовсю лупила по столице!

По возвращении в Англию, Кейнсу пришлось расстаться со своими однополыми увлечениями: он женился. В Лондоне в то время танцевала Лидия Лопухова. Разумеется, их знакомство в скором времени закончилось свадьбой, чему не смог помешать даже отвратительный английский невесты.

Но любовь любовью, а война приближалась к концу и кому-то надо было отстаивать интересы Англии в деле послевоенного устройства Европы. Конечно же, эта честь (по крайней мере, по финансовой части переговоров) выпала Кейнсу, который в очередной раз отправился в Париж, близ которого, в Версальском дворце готовилось подписание мирного договора. Финансовое устройство послевоенной Европы будет еще раз довереное ему в 1944 г., когда он снова поедет представлять Англию уже на Бреттон-Вудской конференции.

Версальский договор был подписан в 1919 г., а Кейнс написал новую книгу – «Экономические последствия Версальского мирного договора». В ней Кейнс сделал далеко идущие выводы, на которые у большинства в то время не хватило либо ума, либо смелости: мир лишь оттягивает новую войну; кабальные условия, навязанные проигравшим державам, явно не способствуют установлению спокойствия в Европе.

Немного разобравшись со службой, Кейнс решил разобраться и со своими материальными делами, чтобы наконец-то жить не просто хорошо, а на широкую ногу. Самый простой путь к этому лежал через биржу. В короткое время он потерял почти все свои сбережения. Помог знакомый банкир, хорошо знавший Кейнса по Первой мировой. Он предоставил Кейнсу заем и тот, собравшись, нанес финансовому миру ответный удар – да такой, что вскоре он стал обладателем двух миллионов долларов, что по тем временам было, мягко говоря, страшно много.

Самое интересное, что Кейнс и на бирже не растерял своих аристократических привычек. Деньги он делал играючи, изящно, без особых усилий. Информацию о положении дел на рынке он получал утром, еще будучи в постели, тут же давал распоряжения и остаток дня уже не вспоминал о бирже, занимаясь другими делами. Азарт он приберегал только для карточных игр, где не было смысла вести особо осторожную игру – ставка была не та, и он предпочитал скорее проиграть, но получить удовольствие от интересного хода, чем выиграть осторожной игрой.

Не был Кейнс и эгоистом: секреты своего успеха он направлял и на повышение благосостояния родного Королевского колледжа в Кембридже, казначеем которого он был, удесятерив его бюджет в весьма короткое время.

Кризис 1929 года, потрясший весь мир, Кейнс воспринял как истинный джентльмен. Конечно, он потерял почти все свое состояние, но вскоре он с лихвой наверстал убытки. И это в то время, когда на Уолл-стрит трейдеры гроздьями сыпались из окон, а американская армия стреляла в толпы разъяренных безработных!

«Если что и делать, так на совесть. В общем, как и всегда»

Кейнс во всем оставался подлинным британским аристократом. Его девиз пожалуй, можно найти в одном из его писем из Итона: «Если что и делать, так на совесть. В общем, как и всегда». И Кейнс все делал на совесть. Конечно, прежде всего, на совесть занимался он экономикой, но его достижения в экономической науке выходят далеко за пределы нашего скромного рассказа.

Основательность Кейнса проявлялась даже в его увлечениях. А увлечения его были, следует сказать, весьма необычными. Конечно же, он собирал свою картинную галерею и спонсировал балетные труппы. Порой он даже сам сочинял либретто для новых балетов! Много денег вложил он в Кембриджский театр, который его усилиями вырвался на первое место среди провинциальных театров. Другим его увлечением было собирание рукописей: так, в его коллекции оказалось большинство манускриптов Исаака Ньютона, с которого мы начали свой рассказ.

Пожалуй, лишь одно в судьбе Кейнса оказалось не столь радужным, как его на удивление успешная жизнь: срок ему был отпущен весьма недолгий. В 1946 году внезапная смерть настигла его в то время, когда он готовился с новыми силами приступить к занятиям к Кембридже. Не будет преувеличением сказать, что Англия в тот день понесла суровую утрату. Как и полагалось, «Таймс» разместила пространный некролог, в котором было сказано кратко и верно: «С его смертью страна лишилась великого англичанина». На похоронах Кейнса присутствовали многие видные государственные деятели, но мы отметим всего одного человека. Им был девяностотрехлетний Джон Невилл Кейнс, которому было суждено пережить сына на три года.

Кейнс умер, но если и можно сказать про кого-то, что его дело живет, так это именно Кейнс. Конечно, и при жизни Кейнса, и сейчас велись и ведутся ожесточенные споры о том, насколько обоснована его теория. Однако никто уже не сомневается в одном: своей жизнью и своими трудами Кейнс перевернул представление и о самой экономической науке, и о том, каким может и должен быть настоящий экономист.

Знаете ли вы, что…

…Кейнс всем напиткам предпочитал шампанское, к которому пристрастился еще в Итоне. Позднее он признавался, что, размышляя о своей жизни, жалеет лишь об одном – о том, что выпил слишком мало шампанского.

…Кейнс как-то завтракал с Максом Планком – гениальным физиком, отцом квантовой физики, лауреатом Нобелевской премии. Планк между делом признался Кейнсу, что в молодости подумывал о том, чтобы заняться экономикой, но она показалась ему слишком сложной. Несколькими днями позже Кейнс, очень довольный эти признанием Планка, рассказал о нем одному из своих кембриджских друзей. Оказалось, что несколькими днями ранее его друг беседовал с Бертраном Расселом – выдающимся философом (он позднее получит Нобелевскую премию по литературе) и математиком, одним из основателей современной математической логики. Рассел, как оказалось, тоже в свое время подумывал об экономике, но, как и Планк, отказался от этой идеи – с той лишь разницей, что счел ее «слишком легкой».